Курс на коррупцию

Дайте нам инструменты

 — Ставить к стенке и обыскивать мы никого не собираемся — это уже нарушение прав, — акцентирует внимание во время нашего первого интервью руководитель нового отдела Евгений Третьяков. – Работать будем по нарушениям, выявляя, есть ли в них признаки коррупционных преступлений, либо на их предупреждение.

— Евгений Иванович, у нас в стране с коррупцией все борются и борются – и отделы по борьбе с экономическими преступлениями, и отделы по борьбе с организованной преступностью, и прочие. Теперь еще и ваш отдел создали. Что — все так плохо?

— Создали нас в связи с тем, что руководство страны выбрало путь борьбы с коррупцией в качестве приоритетного. Приоритетным он является и для прокуратуры. С 2007 года идет организация структурных подразделений — в прокуратурах субъектов и на уровне округов образуются отделы, группы, назначаются помощники. Мы выделены в подразделение, которое будет действовать по узконаправленным вопросам: надзор за исполнением законодательства об оперативно-розыскной деятельности при расследовании «коррупционных» преступлений, предупреждение, пресечение, выявление преступлений коррупционной направленности, обращение в суды с заявлениями в защиту интересов граждан и юрлиц, государственных и муниципальных образований, если коррупционерами им нанесен ущерб, и так далее. Отдельных полномочий, выходящих за рамки прокуратуры, у нас нет. Раньше подобная работа тоже велась, но сейчас такая ситуация…

— Какая?

— Если раньше про коррупцию говорили в кулуарах, то теперь это вынесли на самый высокий уровень. В 2007 году мы ратифицировали две конвенции о коррупции — ООН и Совета Европы. Ратифицировали — и успокоились. Однако под них у нас нет нормативно-правовых актов. По этому поводу существуют два противоположных мнения. Первое – у нас достаточно того, что есть, и больше ничего не надо. Второе – у нас не хватает нормативно-правовой базы, механизмов привлечения к ответственности за коррупционные правонарушения, дайте нам «инструменты».

— Прокуратура, насколько я понимаю, настояла на втором?

— Да. У нас ведь даже понятия «коррупция» в Уголовном кодексе нет. Кроме как с двумя статьями, где фигурирует слово «чиновник» — 285 («Превышение») и 286 («Злоупотребление»), – работать не с чем: нет статей, в которых бы указывалось, что то или иное действие можно квалифицировать как коррупцию. И даже в Административном кодексе для чиновников нет норм ответственности за некоторые нарушения. В результате они могут не соблюдать ограничения и запреты.

— Например, родственников на работу принимают?

— И такое до сих пор выявляем. Еще чиновники могут указывать неверные сведения в декларациях, являться членами коммерческих предприятий. Если мы найдем их связь с этими предприятиями в виде каких-то преференций, получения заказов без конкурсов, тогда можем привлечь. А если чиновник формально числится, мы можем лишь внести представление, на которое должен среагировать работодатель.

— Сразу воспоминания нахлынули: весна, 2007 год, прокуратура обнародует «черный список» чиновников, имеющих доли в уставных капиталах предприятий…

— Да, в обладминистрации тогда среагировали. Кого-то уволили, кому-то выговор вынесли. Но правительство – только вершина айсберга для проверок. Коррупция ведь может быть и в избирательном процессе, и в ЖКХ, а у нас ведь еще столько контролирующих органов существует…

 По разные стороны стола

 — Формулировок, что такое «коррупция», в умных книжках – не один десяток. Что это такое, на ваш взгляд?

— Фактически, это продажа государственных полномочий по наделению субъектов или граждан какими-то правами. Мы будем проверять законность действий чиновника любого ранга при несении им службы и его связь с лицами, которые находятся по другую сторону стола. Обратившийся к чиновнику имеет право на что-либо по закону. Будем проверять, не нарушен ли порядок предоставления права или справедлив ли отказ в его предоставлении, или, допустим, почему чиновник отдает предпочтение какому-то лицу — может, заинтересован в деньгах, в какой-то услуге? Нюансов много. Коррупция скрытее обычного правонарушения.

— После визита в Приамурье команды проверяющих Генпрокуратуры РФ и заместителя руководителя Росприроднадзора Олега Митволя поднялась шумиха. Ваш отдел будет участвовать в разбирательствах по указанным нарушениям?

— Думаю, что да. Я слышал все это, но одно дело — сказать, другое — облечь в документы.

Обобщим — и за работу

 — Благодарить – начиная от шоколадок и заканчивая деньгами – скорее, привычка. Может, Евгений Иванович, в России идея побороть коррупцию – утопия? 

— Коррупция подрывает устои общества, разлагает его, и как раз понимание коррупции как части нашей жизни – опасно. Люди относятся к этому как к чему-то устоявшемуся: надо сделать то-то — и получишь то-то. Ассоциация должна быть другой: чиновник наделен властью не для того, чтобы обогащаться, а чтобы предоставлять нам наши права. Говорить, что все чиновники такие-сякие — неверно. Но коррупция была и в Советском Союзе, и в 80-е, и в 90-е годы. Мы сегодня добились воли Президента развернуть все силы в сторону борьбы с ней. А насчет утопии считаю, что лучше поздно, чем никогда.

— Все-таки поздно?

— … Лучше позже, чем никогда. Поздно, это когда ничего нельзя изменить.

— Есть мнение, чем больше мы плодим различных структур, тем больше создаем почву для коррупции. Вот вы теперь — руководитель такого непростого отдела, и вам взятку могут принести эти самые коррупционеры, чтобы внимания на их нарушения не обращали…

— Сколько в прокуратуре работаю, столько носят-носят и никак не донесут (смеется). А если донесут, будет больше на порядок уголовных дел за дачу взятки. Конечно, есть люди, которые свои личные интересы ставят выше, чем государственные, и, чувствуя безнаказанность, могут требовать от людей каких-то благ за выполнение или невыполнение своих обязанностей. Всегда такие найдутся. Так что мы сейчас все данные соберем, обобщим — и за работу…

При использовании материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт ТЕЛЕПОРТ.РФ обязательна.